Генеральный директор ООО «Новосибирская продовольственная корпорация» Александр Тепляков уже четвёртый год работает с китайской стороной над этой задачей.

— Александр Александрович, готовность китайцев покупать наше зерно и другую сельхозпродукцию служит серьёзным стимулом для отечественных товаропроизводителей?

— К нам приезжает много делегаций с китайской стороны, в том числе в Сибирь, они говорят о широких планах в этом отношении. Но давайте говорить откровенно — то, что мы должны «завалить» их зерном, — это не соответствует действительности. У наших аграриев возникает ощущение, что китайцы всё зерно у нас заберут. Это не так. Китайским предпринимателям важно застолбить в своих региональных правительствах позицию, получить квоту. А после этого, например, перепродать квоту — она денег стоит, в общем, поступить как получится.

— О расширении торговли с Китаем тем же зерном говорится довольно давно, к этому делаются шаги, но процесс идёт довольно неспешно…

— Во время визита в Китай премьера Дмитрия Медведева в декабре 2015 года был подписан протокол между Китайской фитосанитарной службой и нашим Россельхознадзором. Тогда договорились, что, исходя из протокола, нужно собрать производителей и объяснить им, на каких условиях будут проводиться поставки, каким фитосанитарным требованиям должна соответствовать наша пшеница.

Кроме того, должны быть исследованы элеваторы на возможность приёмки, очистки зерна, которое должно храниться отдельно, и т. д. План мероприятий по организации обеспечения фитосанитарных требований КНР при поставках пшеницы из РФ был согласован в Красноярске представителями Россельхознадзора, который получил рабочее название «Красноярский меморандум», и в нем прописаны необходимые меры по продвижению яровой пшеницы в КНР.

Производители зерна должны заранее подать заявку, чтобы можно было провести мониторинг фитосанитарного состояния их участков и семян. Должны быть подготовлены рекомендации — какую «химию» можно использовать, ведь речь идет и о сорняках, и о вредителях. То есть всё достаточно подробно регламентировано, и кто не заявился до посевной, тот не сможет участвовать в торговле с Китаем. Несмотря на некоторые сложности, я считаю, что сельхозпроизводители должны участвовать в этой программе. Хоть это налагает обязательства, но и предоставляет новые возможности.

— Каждый год начинается с вопроса — какая будет цена на зерно?

— Государство через зерновую интервенцию два года даёт ориентир для рынка по ценообразованию. В прошлом она была волатильной, но после того как была принята цена — 10,9 тыс рублей за тонну пшеницы третьего класса, это устроило всех. И впервые за последние годы цена но востоке и западе страны сравнялась и оставалась одинаковой. Если производитель не может продать зерно на рынке — продает на интервенционных торгах. Под урожай 2016 года эта цена сохранена и она служит рынку ориентиром.

— Необходим и отбор хранителей зерна, и организация их совместной работы по каким-то вопросам?

— У нас созрело решение о создании региональной общественной организации Ассоциация предприятий хранения и переработки зерна «Новосибирские элеваторы». Мы стараемся консолидировать свои усилия. Мы не собираемся никого «загонять» в эту ассоциацию, но участники рынка должны понимать, с кем они останутся завтра. Главное, чтобы сельхозпроизводители могли получить урожай. Реализация зерна в Китай должна быть как «палочка-выручалочка» —
всегда в запасе. Будет внутренний рынок хороший — ладно, обойдёмся, а вдруг обрушится — чтобы была возможность реализации излишков.

— Необходимо грамотно распоряжаться урожаем, иначе возможны потери, как это уже случалось.

— Мы сами в 2011 году устроили эмбарго на вывоз зерна. Цена на мировом рынке взлетела с 170 до 350 долларов, фермеры на Западе неплохо заработали. Не стоит забывать, что Россия полноценный участник ценообразования на зерновом рынке. При этом тогда многие регионы спрятали зерно, а отраслевой баланс никто не посчитал. Если мы смогли тогда вывезти 10 миллионов тонн, и это необходимо было сделать. Цены на рынке бы так не менялись, ведь если в мире зерно дорожало, то у нас с марта 2011 года цены начали снижаться. У нас трейдеры разорились, выплачивая неустойки из-за запрета на вывоз зерна. Чего ради, если зерно в стране было?

— Плановость в экономике предопределена?

— Мировой зерновой рынок сформирован, и мы в СССР работали по этой системе. Фермер знает, когда и по какой цене сдаст зерно. Китайцы, кстати, жестко свой рынок квотируют, отслеживают. Мы обсуждаем такое квотирование с региональными правительствами и руководством Сибирского федерального округа.

Мы с ними уже четвёртый год работаем и чётко понимаем, что даже в КНР есть разное ценообразование, хоть у них вроде и социализм. Они уже давно встроены в мировой рынок зерна. И дешёвого ценника для Китая у нас не будет — сколько мы под них запланировали — столько и выращиваем. Если захотят больше — пусть предоплату вносят. Мы по схеме авансирования работаем с Красноярским краем, Иркутской и Кемеровской областями.

Отдельная тема — мы планомерно работаем над снижением железнодорожного тарифа — это для всех участников рынка острый вопрос. Если будем иметь железные квоты на поставки, то сможем говорить о снижении тарифа. Сейчас для нас тарифы — что до Забайкальска или Новороссийска — приблизительно одинаковые. При курсе доллара 80 рублей производители зерна чувствуют себя уверенно, при нынешнем 65,5 рублей — как сейчас — уже сложно. Но при железнодорожном тарифе в 2 тыс. рублей на тонну —
мы «поедем», итоговая цена будет интереснее, чем интервенционная.

— В областном минсельхозе есть понимание такого подхода?

— Да, здесь есть понимание и есть чёткое взаимодействие. Надо понимать, как наиболее эффективно распоряжаться урожаем. Так при областном минсельхозе создана рабочая группа по разработке стратегии развития пищевой и перерабатывающей промышленности Новосибирской области.

— У нас много говорят о посевной и уборке, им основное внимание, но зерно нужно ещё сохранить. Что делается в отраслевой переработке?

— Свои элеваторы надо поддерживать. В Красноярске, Омске компенсируется до 30% стоимости вновь построенных складских и элеваторных емкостей, а также элеваторного оборудования — зерносушильного, норийного. В Омске компенсируется и процентная ставка — если взят кредит на строительство. У нас в регионе таких преференций нет, мы о хлебоприёмных пунктах и элеваторах вспоминаем, когда собрали большой урожай и его нужно спасать, как в 2013 году. Но ниоткуда здесь ресурсы не возьмутся, над этим также планомерно нужно работать.

— Создание Ассоциация предприятий хранения и переработки зерна — это шаг в этом направлении?

У сильных хозяйств есть мощность по сушке и хранению, но у основной массы производителей этого нет. Мы же видим, что в итоге многие из них весной приходят на рынок с испорченным, заражённым клещом зерном, и у такого продукта совсем другая цена. Стоит ли прилагать столько усилий, чтобы зерно вырастить, чтобы потом отдать по бросовой цене?

— Вы сотрудничаете с Россельхознадзором по тем темам, которых мы коснулись в разговоре?

— Да, конечно, мы общаемся, взаимодействуем. Главное, что здесь удается, это наладить диалог между всеми участниками рынка, государством, сельхозпроизводителями, трейдерами. А это получается потому, что мы все делаем одно большое дело. Цивилизуем и выстраиваем рынок.