Маслянинский район Новосибирской области за несколько лет превратился из обычного муниципального образования в островок экономического, социального и душевного благополучия. И созидательным планам маслянинцев не видно конца

Из Новосибирска — на машине, поскольку никакого сообщения, кроме автотранспортного, с тем местом нет. 160 километров по Западно-Сибирской равнине, минуя Бердск, Искитим, Дорогину заимку, проезжая сквозь Черепаново, оставив в стороне Огневу заимку. Лес, равнины, горки, Салаирский кряж. По мере отдаления от большого города населенные пункты глядели все более запущенными, если не сказать безобразными, как, например, Черепаново, от которого до Маслянино еще 60 километров пути. Поделившись наблюдениями с коллегой, я предположила, что дальше будет хуже. Но он, отмахнувшись от меня, рассказывал про Маслянино. Что основано оно, по одной версии, в XVII, а по другой — в XVIII веке переселенцами из центральных районов России, посреди тайги, где в реку Бердь впадает река Барсучиха. По поводу названия версии тоже расходятся. Одни говорят, что оно от слова «маслята», другие — что от имени переселенца Маслова, а третьи — от маслоделия, которым жил местный народ, разводивший шелковичный лен. Что район всегда был крепкий, а теперь и вовсе процветает. Что там много русских немцев, которые не уезжают в Германию, потому что любят это место, а немецкие коровы живут почти в коттеджах…

И тут мы въехали в Маслянино. Место это отличалось от всех, встретившихся нам по пути: как человек с прямой спиной отличается от окружающих его сутулых — стройностью и подтянутостью. Крепкие дома, деревянные и кирпичные. Свежевыкрашенные заборы с яркими калитками. Сверкающие витрины магазинов. Чистые тротуары. Коллега обратил внимание, что здешние дети — вопреки провинциальному обыкновению — одеты не в спортивные костюмы, как какие-то гопники, которыми, к примеру, полны улицы близкого к Новосибирску Бердска, а красиво, по-человечески.

Немного погуляв по поселку, мы отправились в районную администрацию, поговорить с главой администрации Маслянинского района Вячеславом Ярмановым. Вячеслав Владимирович оказался похож на актера Василия Макаровича Шукшина, если позволено с кем-нибудь сравнивать главу муниципального образования. И родом он, как потом выяснилось, с Алтая, где жил до десяти лет, пока не переехал с родителями в Маслянино.

Предложив нам чаю и кофе, Вячеслав Владимирович интересуется, откуда мы приехали. Говорим, что из «Эксперта», посмотреть, как тут и что.

— Посмотрите, конечно, как у нас тут хорошо и красиво, — говорит он. — Люди сами придумывают, как украсить территорию. Возле центральной школы большие карандашницы с цветными карандашами стоят. Видели? Это их идея. И любая сельская школа как-нибудь украшена. И территория кирпичного завода. И возле администрации. Для нас это очень важно — культура.

— Зачем вам культура?

— Ну как же, — удивляется Вячеслав Владимирович. — Это успех и вообще все. Вот когда мы на кирзаводе тротуары почистили, рабочие шли и не могли уже окурок бросить. А когда на улице помойка, тогда бросить хочется все. Мы с кирзавода начали наводить порядок. Я там десять лет был директором и владельцем. А в 2004 году меня избрали главой района. Вот уже пять лет прошло. В марте будут выборы. Посмотрим…

— Почему вы захотели стать главой района?

Ярманов пожимает плечами:

— Чтобы себя реализовать, что ли. Не знаю. Может, надо идти кому-то просто. А если идти, надо что-то сделать. А чтобы сделать, надо подойти к этому с пониманием и с видением. И у меня было понимание, как надо развивать сельскую территорию, чтобы молодежь возвращалась. Чтобы люди продолжали здесь жить, чтобы у них была достойная работа. Не тяжелая, не адская, высокооплачиваемая. Но и этого мало. Надо, чтобы дети получали здесь все что можно. Я рассуждал как простой обыватель. А как руководитель понимал, что делать все это можно только в комплексе. И начал убеждать людей.

— А в чем была трудность?

— Это сейчас у нас перевооружение стопроцентное, а вначале трудно было. Они вроде понимают, а вот чтобы зажечься… А когда я пришел главой, месяцев через восемь на ВДНХ и в Кремле был День сельхозработника. Ежегодный. И мы с одним из самых авторитетных наших работников поехали. Посмотрели джундировскую технику (сельхозтехника марки John Deer. — «Эксперт»), посчитали, какие она дает результаты. Я бы моментально все это внедрил, а Степан Иванович, гляжу, даже слушать не хочет. Говорит: «Ты посмотри, какие кредиты!» А я ему: «Стоп, давай от обратного». Вот эту доску, — Ярманов встает и подходит к белой доске на стене, — мы разделили на две части и стали считать: вот тут две тысячи гектар и тут две тысячи гектар. Здесь управляется один джундировский комплекс и работают четыре человека, здесь — одиннадцать единиц техники. На «джундире» расход топлива на порядок меньше. И расход запчастей ноль, а там — полтора миллиона в год. Урожайность на нем выше, потому что соблюдается вся технология.

— И Степан Иванович загорелся?

— Конечно. И потом уже стал объяснять другим руководителям, также наглядно. И психология людей переломилась, процесс пошел. Но этого тоже было мало. Тогда же, в Москве, мы познакомились с Штефаном Дюрром, председателем совета директоров российско-германского предприятия «ЭкоНива». И предложили ему инвестировать в Маслянинский район. Но он человек очень осторожный. Я понял, что он, может, и придет, но у нас пока интересного продукта не создано и земля не оформлена.

— Что значит «не оформлена»?

— Вся земля у нас в России непонятно чья. Есть паевая, есть фонд перераспределения, есть невостребованная. Пока нет юридического подкрепления, никто не захочет в нее инвестировать. И мы начали приводить в соответствие землю. Создали МУП «Горы Салаира», муниципальное унитарное предприятие, которое занималось выращиванием зерновых и трав. Учредитель — администрация. Организовали под него земли, решили приобретать технику. А чтобы купить технику, нужны кредиты. А под кредиты — залог. И пришлось все имущество жилищно-коммунального хозяйства заложить в банк. Под это мы получили кредит 13 миллионов рублей. Потом пошли к губернатору и доказали, что нам необходимы средства на джундировский комплекс. Губернатор дал нам в долг, и мы и приобрели еще техники.

— Как — заложили имущество? А если бы не смогли отдать?

— А я был уверен, что сможем. Обработали четыре тысячи гектаров и урожай пшеницы взяли хороший. Еще привлекли инвестиции — просто попросили в долг — на комбайны. Сделали мельницу и хлебоприемный пункт, а потом смотрим — опять денег не хватает. И начали этот полусырой продукт предлагать Штефану. Он говорит: «Ну ладно, земля начала оформляться, хлебоприемные предприятия в комплексе есть, “джундир” есть… Какая цена?» Я: «Кредитные обязательства — надо вернуть банковский кредит и бюджетный заем». И он согласился.

— Думаете, это поступок осторожного человека?

— Просто он все правильно просчитал. И вернул деньги в бюджет, взял на себя кредиты и вложил еще больше 100 миллионов в технику. Это два с половиной года назад было. А сейчас вложил еще 400 миллионов. И у нас здесь единственная в России новая технология, по которой в чистом поле у деревни Пеньково построен животноводческий комплекс «Сибирская нива» на 1200 голов молочного скота. А в перспективе будет на 600 голов больше. Процесс пошел, Штефан с губернатором познакомился, область ему помогает. В том году его австрийские и немецкие коровы чуть не в лесу зимовали. Шерстью густой обросли: выживали. А сейчас иду — они уже в тепле стоят, на меня смотрят, думают: «У, вражина, зимой нас на улице держал!»

Каждая деревня уникальна

— Вы сказали, что произошел перелом в психологии людей. В чем это проявилось?

— А вы обратили внимание на двери в здании администрации?

А мы сразу обратили, и не только на двери, но и на перила, как нам показалось, из ценных пород дерева, на окна и вообще на все «евро».

— Это у нас в Маслянине делают, — продолжает глава. — Мебель, которая в холлах стоит, тоже нашей фабрики. Окна пластиковые и деревянные по лучшим западным технологиям делаем. Открыли предприятие по розливу природной питьевой воды — Family. Нашей, маслянинской, с уникальными качествами.

— С серебром?

— А откуда знаете?

— Да наслышаны уже.

— Дело в том, что при развитии новых технологий высвобождаются люди. Но отказываться от технологий только потому, что люди высвобождаются, нельзя. Это преступно, это путь в никуда. И тут главная задача власти — создать другие рабочие места. Использовать ресурсы, которые есть на данной территории, и создавать предприятия. Сырзавод еще запустили. Хотите нашего сыра попробовать?

— Хотим.

Ярманов набирает телефонный номер: «Тут ребята из какого-то журнала заедут к вам. Покажите им все. И йогурт дайте, и сыр. И такой, и козий». Кладет трубку и продолжает рассказывать.

— Ну вот, был у нас тут сырзавод когда-то хороший. Много лет чуть не в руинах стоял. Надо было котельную хотя бы запустить, что на тот момент стоило больше пяти миллионов. Но никакой инвестор туда без этого не пошел бы. Мы у губернатора выпросили деньги, сделали котельную, и сразу появился инвестор и запустил «ЗапСибсыр». И пошло: молоко, йогурты, сыры. Мы снова к губернатору — с предложением дать нам помещение в Новосибирске под наш магазин. А потом думаем: может, не стоит на себя обязательства дополнительные брать? А у меня друг есть, у него офисные помещения там, в городе, которые никому особо не нужны сейчас. Я привез к нему людей, познакомил, и открыли мы в центре Новосибирска магазин «Маслянино». И все довольны. Хотят еще открывать.

— Вот вы про козий сыр сказали. Кажется, в России его не делают.

— А это есть у нас в районе такой интересный человек, Николай Губинский. Надо бы вам к нему тоже заехать… Вы на сколько дней приехали?

— На один.

— Ну это ужас какой-то! Не знаю, как успеете все увидеть. Надо было дня на три-четыре. Ну ладно… Так вот, его предприятие — ЗАО «Таежное» — специализируется на племенном животноводстве и растениеводстве. Сначала там только коровы-герефорды были, на молоко и мраморное мясо, а теперь он начал коз разводить. И открыл козью ферму. Начинал в 2007 году с трех коз, а сейчас их уже сто. Красивые такие у него козы. Сначала они по горам в Суенге бегали, а теперь вот ферма у него в Нижней Матренке. Вошел в федеральную программу «Здоровое питание — здоровье нации». До 2012 года собирается вложить 20 миллионов рублей и довести поголовье до полутора тысяч. Он все просчитал: рекордсменки-козы дают по 2— 2,5 тысячи литров молока в год, средняя коза — 1— 1,3 тысячи. Вместо одной коровы на тех же кормах можно держать пять-шесть коз. А козье молоко гораздо дороже, не говоря уж о том, что полезней. Ну и сыр — нишевый продукт. Технологии отработаны, сертификаты получены, и мы, единственные в Сибири, выпускаем козий сыр и кисломолочку. А еще мы на льноводство пошли. Тоже, по-моему, единственные. Рабочие места создали: на сыре — сорок человек, на льне — сто.

— Разве лен сегодня кому-то нужен? Вон в Псковской области выращивали, а теперь, говорят, не надо никому.

— Лен, я уверен, это будущее. Эта культура намного рентабельнее любой сельскохозяйственной продукции. Пока мы делаем полуфабрикат — длинное и короткое волокно, олифу, утеплители, топливные брикеты, и все это уходит. Мы вошли в федеральную программу «Развитие льняного комплекса России» и получили в том году около 100 миллионов на его развитие. Вначале создали тоже МУП, потом привлекли инвестора. Знаете, сколько проходимцев было, потому что бюджетные деньги. А мы видим, что люди просто пришли, чтобы своровать. Я даже иногда не знаю, что делать, хоть отказывайся от денег и не проводи аукцион. Проходимцы идут деньги воровать. Они даже не знают, что такое лен, а говорят о высоких материях. А я вижу, что врут.

— А как вы это видите?

— Они некомпетентны. Да и по глазам видно. А у нас тут свой народ активный. При СССР восемь Героев соцтруда по льноводству в районе было. Сейчас у нас подо льном четыре тысячи гектаров. Скоро думаем найти инвесторов под текстильный проект. Льнозавод будет выпускать не только волокно, утеплитель и масло, а через год-полтора, у нас доказано это уже, будет мини-текстильная фабрика. Как в Германии или Италии. И мы дизайнера оттуда привезем, чтобы он нашим что-то подсказал. Не все же нам китайское покупать…

Задумывается:

— Что еще у нас есть по сельскому хозяйству? Изначально, когда мы разрабатывали программу, была идея, чтобы наши предприятия были закольцованы и мы не вывозили из района сырье, а производили тут конечный продукт. Планировали развивать агрохолдинг. Одни производят зерно. Другие выращивают животных. Кто-то заготавливает корма. Есть сыродельный завод, есть небольшая мясопереработка. Есть площади, которые пока не востребованы. Ищем инвесторов. По дикоросам у нас большой потенциал. Французы приезжали, грибами интересовались: у них там в Европе лисички востребованы больше, чем белые грибы. Хотели наладить производство, но все приостановилось из-за отсутствия средств. Губернатор дал маленько денег, мы кооператив создали по дикоросам и даже выпустили первую продукцию: переработанные ягоды, грибы. Многие ее захотели брать, но с условием постоянных поставок. А мы оказались не готовы. Нам нужен инвестор, который на конвейер бы это поставил. Губернатор тогда отправил нас в Томск, в одну компанию, которая дикоросами занимается. Мы землю им выделили, они выкупили помещение и собрались начать переработку — и тут директор заболел. Пока он болеет, мы в больших деревнях расставили рефрижераторы для приема и временного хранения продукции. Люди сдают туда грибы-ягоды, и мы их отправляем в Томск.

— Сколько на этом можно заработать?

— Некоторые сдают столько, что покупают машину за сезон. Мы много чего перепробовали, потому что нет пока единого рецепта для развития территории. Каждая деревня уникальна и своеобразна по трудовым ресурсам, природным. Мы начинали открывать потребительские кооперативы, программу личных подсобных хозяйств развивать. В районе 27 крестьянско-фермерских хозяйств и 13 сельскохозяйственных кооперативов по заготовке и переработке продукции. Мы для них создали фонд, где работает специалист, который хорошо знает руководителей хозяйств и частников, и там под какой-то процент, чуть больший, чем в банке, можно быстро взять кредит, временно перехватить денег. Все работает, но я считаю, что на кооперативы ставить не надо. Сельское хозяйство должно быть мощное, как, например, в Германии. Комплексы — один, второй, третий. Чтобы люди зарабатывали достойно, а работа была чистой.

Контроль и забота

Вячеслав Владимирович достает из шкафа миниатюрную копию памятника Минину и Пожарскому.

— Вот, получил награду федеральной программы «Возвеличим Россию своими делами». Диплом «За верное служение России» и памятник с надписью «Достойному гражданину благодарная Россия». Стараюсь соответствовать.

Отставляет памятник и вздыхает.

— Это сейчас мы лучшими считаемся. А когда пришли, надо было порядок наводить. Для начала реформировали коммуналку. Утром, вечером считали, пересчитывали. Построили механизм, который позволял экономично и прозрачно использовать ресурсы. И когда год прожили, то увидели, что у нас экономия угля вышла в три тысячи тонн. Такой вот сразу резерв.

— А до вас коммунальщики о чем думали?

— От директора до кочегара и водителей все воровали: могли за бесценок продать кому-нибудь уголь. Директора мы сменили и выстроили прозрачную систему. Поставили очень порядочного человека, который начинает машины принимать от весов. И при развозе уголь тоже взвешивается. Мы единственные, наверное, в области, кто не должен по углю. Он у нас самый качественный по калорийности и самый дешевый. Доставка в самую дальнюю школу — 1400 рублей тонна. А в других местах обычная цена две тысячи. За пять лет заменили около 60 котлов — это экономия. Собираемость за тепло 100 процентов. Мы создали «Гортоп», такое предприятие интересное. Установили там видеонаблюдение. Большие весы — больше миллиона стоят. И потом пришел инвестор, который все затраты вернул. Представляете? Инвестор на уголь, поставщик. Он увидел, что тут не чистое поле, а отработанный механизм. Я ему сказал: «Имейте в виду, что я буду биться с вами за калорийность, качество и цену». Ему такой подход понравился. Сейчас он его повсюду пропагандирует: в Сибири, на Алтае. И мы гордимся этим.

Ярманов отставляет чашку с чаем и строго смотрит на нас.

— Вы знаете, что везде нужен контроль?

— Слышали. Об этом все говорят. И по радио, и по телевизору.

— А надо не говорить, а делать. Вот, например, начинается строительство объекта, и строители могут себе о-го-го какую рентабельность заложить. А я сам из строительного бизнеса, и меня в этом плане обмануть невозможно. Я знаю, в какие сроки и в каком виде объект должен быть сдан. И контролирую. Или вот на кирзаводе, когда я был директором, каждый день проверялись все расходы и перечисления вплоть до «десять болтов — три тысячи». Это не значит, что мы не верим. Просто это дисциплина и прозрачность — важнейший момент в работе, чтобы воровство не было поставлено на конвейер. Почему на Западе гаишники взятки не берут? Во-первых, общественное мнение, а во-вторых, система так выстроена, когда человек знает: все контролируется, завтра-послезавтра всплывет, и его выгонят. Соблазн-то брать всегда большой: в Китае вон расстреливают, а взятки все равно берут. Не надо делать людям соблазна.

Вячеслав Владимирович подходит к окну, некоторое время вглядывается в то, что снаружи, и спрашивает нас:

— А знаете, какой еще вопрос надо обязательно решить при комплексном подходе к развитию территории?

Мы не знаем. И он отвечает сам:

— Социальный. Если мы станем тут производство возрождать, а хороших школ, красивого дома культуры, спортивных комплексов и детских садов не будет, люди тоже оставаться не будут. Надо им создать условия. Я начал ходить в «Газпром», доказывать, чтобы нам от Черепаново, от трубы, которая идет в Китай, газ провели. В «Газпроме»: «Что? В тайгу газ? Какое еще Маслянино?» Но мы очень просили, и они провели. За миллиард. И я вам скажу: газ — это чудо, совершенно новый уровень жизни. Строительство других предприятий, социальных объектов. Мы сдали красивейший детский сад на 140 мест. Там уже был садик, мы рядом здание построили и соединили их переходом. И так снизили затраты: не надо канализацию подводить, отопление, и персонал общий. Губернатор меня за этот проект авантюристом назвал, потому что мы сначала под крышу его подвели, а потом стали просить денег. И сдали. За 39 миллионов. Сэкономили чуть не вдвое. Два с половиной года назад открыли прекрасный спорткомплекс. И сразу поставили рядом закрытый бассейн. Тоже чудо для людей. Можно проводить любые соревнования на 25 метров. Нигде в других районах такого нет. В Черепанове только, но он не работает, не отвечает стандартам.

— Зачем бассейн, когда рядом реки и озера?

— Вода-то у нас холодная, — смеется Ярманов. — Это же Сибирь: девять месяцев зима. Еще мы пансионат для пожилых людей сделали. И в каком месте! Я его сам выбирал. Сосны, бор. Воду пробурили, котельную сделали. В пенсионном фонде доказали проект, губернатор поддержал. Я много езжу, бываю в разных странах и точно могу сказать, что четыре звезды нашему пансионату можно дать. Еще вопрос — занятость детей. На кирзаводе уже был большой стадион: летом — футбольное поле, зимой — каток, и ребятишки там заняты. Но этого мало. Вот в рекламе пишут, что чрезмерное употребление пива вредит вашему здоровью. Ну что это? Никто ведь не считает, что чрезмерно употребляет, никто не держит себя за алкоголика. И мы хотим это убрать.

— Уберете рекламу?

— Мы хотим детишек занять. Хотим, чтобы уроки физкультуры в бассейне проходили. У нас до каждого села асфальт, прежняя власть проложила, — будем сельских ребятишек в бассейн возить. Открыли школу искусств. Допустим, ребенок не станет танцором или музыкантом, но он семь лет отходил туда. Он был занят, не болтался на улице, не пил пиво. У него формировался характер, обязательства и порядочность. Мы так это и пропагандируем. У нас сто человек занимаются дзюдо. Тренер — специалист высокого класса, мы его сюда заманили, квартиру дали. Штанга хорошо развивается, много мастеров спорта. Бадминтон. Теннис. Еще тренера пригласили, он за сборную СССР играл по хоккею с мячом, и создали три команды. Проведем кубок. И у всех людей такое стремление! У нас и в школах полнейшее перевооружение. Раньше были доски позорные, на которых мел не писал, мебель жуткая. За мяч учитель физкультуры был готов расцеловать. И вот это такое унижение было. Смотришь: господи, ну почему так-то? А сейчас укомплектованы инвентарем, парты заменены, интерактивные доски появились. Все новое. Просто чудо. Это я еще скромно вам говорю.

— Рассказывайте, рассказывайте, Вячеслав Владимирович.

— Перевооружение в школах в основном прошло по нацпроекту. Но есть и попечительские советы. В цивилизованных странах 70 процентов бюджета образовательных учреждений формируется за их счет. А мы в Маслянине стараемся идти в ногу со временем. Создали попечительские советы, куда входят благодарные родители, выпускники, еще кто-то, кто хочет помочь, беспокоится о развитии школы.

— Вы им, наверное, настоятельно это рекомендовали как глава администрации?

— Это должно быть в душе у каждого. Это нормально, когда помогаешь. И у нас процесс идет. Вот, например, один человек из Сибакадембанка недавно перечислил 60 тысяч рублей на детский дом, на коньки. Будучи студентом, он участвовал в строительстве этого детдома. И помнит о нем. Кирпичный завод много делает как попечитель и другие предприятия. Много значит личный пример руководителя. Мне кажется, каждый, кто приходит во власть, должен думать, как остаться в истории. Не тем, что нахапал, набил карман и обеспечил свое будущее. А чтобы о тебе хорошо помнили. Громко говорю, конечно, но я пришел для этого. Много средств из своего бизнеса вложил в какие-то проекты. Они не вернутся, но я испытываю удовлетворение, потому что реализовал то, что хотел, за пять лет. Даже больше. Получается, что у нас почти все есть…

Вячеслав Владимирович снова задумывается:

— Я вот сказал вам, что у нас все есть, а ведь не все. Не успели построить крытый каток. И в больнице не успели реконструкцию сделать. Губернатор подписал, и в области сумму нам определили около 200 миллионов, но пока в резерв поставили. Она у нас пока страшненькая. Но обязательно сделаем. Надо еще сельскохозяйственные комплексы строить в деревнях, пока есть желающие там остаться. Заняться водоотводами, где страшная изношенность. И в коммунальном хозяйстве, хоть мы и вышли на какую-то рентабельность, это не значит, что стало прекрасно. Износ составляет больше 80 процентов. Вот в федеральные проекты вошли по ветхому жилью и ремонту домов: там получили 20 с лишним миллионов и из области получили. Премию губернатор дал нам 13 миллионов. Мы пока ее не потратили, будем рассматривать, куда распределить. Надо заниматься всем этим.

Фото: Андрей Шапран/Agency.Photographer.ru

— Вам хватает бюджета?

— Не хватает, хотя консолидированный бюджет у нас 630 миллионов. Хочется больше сделать по благоустройству. И мне надо больше работать. Успех, он в чем? 50 процентов — произвести, 50 процентов — продать. И мы в этом направлении идем, присматриваемся, изучаем, что можно и нужно делать на нашей территории. Вот с золотом мы не успели, а оно вон как прет в цене. Добыли только 250 килограммов. А если бы тысячу! Представьте, какой доход в бюджет. Но добудем. И еще с земли доход пойдет хороший, когда все инвесторы полностью вложатся в оборудование. Но главная составляющая бюджета и занятость людей при комплексном подходе, я уверен, будет у нас в туристическом сервисе.

Не послушали министра

Вячеслав Владимирович вдруг разворачивает перед нами ландшафтную карту.

— Мы тут придумали интересный продукт по развитию туристического бизнеса. У нас же прекрасные места, горы красивые, Салаирский кряж. Из этого можно создать целый сектор экономики. Вон на Горном Алтае создали, а мы чем хуже? И мы сделали МУП, привели в соответствие землю, проложили дорогу и стали искать инвестора под горнолыжный проект. И нашли. Уже в позапрошлом году в «Юрманке» проводился чемпионат России среди юниоров. Вы обязательно должны туда попасть. Если засветло приедете, прокатиться на сноутьюбе успеете.

— Не боитесь конкуренции? Народ ведь привык на Алтай на Белокуриху ездить.

— Я давно изучал это. На Белокуриху ехать 700 километров. А мы тут, рядом. И гора у нас прекрасная. И инфраструктура о-го-го какая. А природа? Летом сплавляться по Берди можно, там скалы отвесные. Любые маршруты: на три часа, на двенадцать, с обедами, остановками, можно с ночевкой. Не спеша. У нас сколько экстремалов? 1,3 процента. Остальные — любители. Добавим еще тех, кто в Горную Шорию поедет, — 10 процентов. Остальные здесь останутся. А мы еще дорогу объездную сделаем, и в город на работу можно будет уезжать утром в понедельник: час — и ты в Новосибирске.

Вячеслав Владимирович продолжает рассказывать о туристическом комплексе «Юрманка», и мы слушаем как завороженные: о форелевом хозяйстве, которое там скоро будет, об аквапарке неподалеку, горки для которого уже есть…

— Удивительный у вас район. С вас все должны пример брать.

— А к нам отовсюду едут учиться, и мы рассказываем, показываем, объясняем. Опыт Маслянинского района надо расширить на всю страну, говорят. И губернатор говорит, что район уникальный. А что я вспомнил! — Закатывается Ярманов смехом. — Когда был у Гордеева на приеме в 2005 году и рассказывал о комплексном развитии сельской территории, ну вот что вам сейчас рассказываю, он меня и спрашивает: «Ты где раньше работал?» На кирзаводе, отвечаю. «Ну вот там бы и оставался». Так вот. А перед самым его уходом с поста министра была с ним большая встреча. И вот он с трибуны и говорит, что сельская территория, мол, должна развиваться комплексно, туризм надо разный там развивать… Я аж закричал из зала: «Алексей Васильевич! Слушай, мы же это тебе доказывали, помнишь, тогда еще?»

Продолжая улыбаться, Вячеслав Владимирович пожимает нам руки и говорит, что ему пора ехать смотреть район. А нам — поспешить в «Юрманку», чтобы успеть засветло.

И все-таки в «Юрманку» мы приехали в сумерки. Термометр показывал минус 32, у шлагбаума стояли машины, по территории передвигались люди с лыжами и без. В окнах шале и домиков зажигался свет. Стало окончательно ясно, что прокатиться с горы уже не сможем: слишком темно.

Заказали в ресторане глинтвейн и кофе, а Михаил Антонов, директор, рассказал нам о проекте.

— Хотите знать, с чего начиналась гора? Два человека, разные по взглядам, образованию и социальному положению, увидели эту гору одними глазами. Один — Ярманов Вячеслав Владимирович, другой — ваш покорный слуга, который занимался неподалеку золотом. Один увидел ее как глава и талантливый руководитель, а другой — как человек, который знает, что золото скоро кончится, а чем-то заниматься надо. И как ни посмотрят, а гора все время беленькая. У нее склон северный, и снег тает поздно. Нашли третьего, тоже маленько ненормального, который тогда командовал финансами области, — Аксененко Сергея Васильевича, и он, как бывший спортсмен, идею сразу понял. Администрация создала МУП и в первый же год нашла инвесторов. Запустили бугельную дорогу, построили жилье, теплый туалет и вот это красивое здание с рестораном, где мы сейчас и сидим. И ни одного рабочего со стороны не привлекли. Все маслянинские. На второй год сделали водоем и немного отвели речку, а то она весной очень поднимается.

— Речку Барсучиху?

— Речку Выдриху, — мягко поправляет Михаил Олегович. — Она маленькая, ласковая. Бобры в ней живут и хариусы… Потом сделали оснеживание трассы для соревнований, поскольку наша гора подходит по всем олимпийским параметрам для соревнований по слалому для женщин и юниоров. Построили 17 домиков, завезли 30 модулей на 250 койко-мест, конный двор, ресторан, блинную и «горячку».

— Что за «горячка»?

— Гриль, открытый огонь. В прокате сноутьюбы, лыжи и коньки, поскольку у нас тут каток. А так как людей к нам тянется все больше, то уже решаем вопрос строительства кресельной дороги. Но это еще не все. У нас еще шикарные бани! На все вкусы. Обычная — с душем, туалетом, парилкой, травяным чаем, с веничком из пихты и душницы. Деревенская — где туалета нет, но зато есть бочка с водой и парная с большими камнями. И экстрим — возле источника, который в пятидесятиградусный мороз держит температуру плюс восемь. Брызги, визги! Не хотите попробовать?

— Спасибо, как-нибудь в другой раз.

— А вы обязательно в другой раз приезжайте, хоть зимой, хоть летом. У нас земля благодатная. Много грибов, ягод. Живности. Из тех, кто в норках живет, барсуки, сурки, лисы, медведи. Бобры, выдры, ондатры плавают. Косачи и рябчики по деревьям прыгают. Лось ходит, косуля ходит.

— Много народу приезжает?

— В хороший день больше 700 машин примерно по три человека. Зимой. Летом скуднее, потому что пока мы не можем предоставить людям весь набор услуг. Хотя вот кони есть, маршруты есть. Сплавы. И люди едут. Соседи нам не конкуренты. Нам вообще никто не конкурент. Ни нашей «Юрманке», ни Маслянину. Потому что мы смотрим вперед и заботимся о людях.

На улице совсем стемнело. Мы сели в машину и отправились в обратный путь, из Маслянина в Новосибирск. А я потом в Москву. В сутолоке аэропорта уже стало казаться, что Маслянино — это быстротечный сон. А реальность — она другая, жесткая и, как ни странно, менее осмысленная. Я поняла, почему женщины в столовой кирзавода, где мы обедали, пожалели нас. Сначала гадали, откуда мы. То, что я приезжая, им было ясно: в Маслянине люди одеваются нарядно, а не так, как я: лыжные штаны на лямках и грубой вязки свитер. Узнав, что из Москвы, и вовсе пригорюнились: «И как вы в Москве-то живете? По телевизору когда показывают, страшно делается. Молиться за вас, наверное, надо». И налили нам еще по кружке горячего какао на маслянинском молоке, потому что вряд ли мы где такое найдем. Дали булочек в дорогу.

В подготовке материала принимал участие Александр Попов