«Русское поле»: кадры решают все

«Русское поле»: кадры решают все
  • «Русское поле»: кадры решают все
  • «Русское поле»: кадры решают все
  • «Русское поле»: кадры решают все
  • «Русское поле»: кадры решают все
23 сентября 2017 / 23:42

«Русское поле»: кадры решают все

Представлять ООО «Крестьянско-фермерское хозяйство Русское поле» нашим читателям, наверное, особой нужды нет. Образовано хозяйство не так давно, в 2012 году, тем не менее, на данный момент, наряду с Племзаводом «Ирмень», «Сибирской нивой», агрофирмой «Лебедёвская», «Русское поле» является флагманом агропромышленной отрасли Новосибирской области. Основное направление работы – животноводство, растениеводство и переработка молока. Наш сегодняшний разговор с директором хозяйства Вениамином Борщовым можно считать рабочим. О планах, проблемах, о будущем хозяйства и в целом села.

Директором ООО "Русское поле" Вениамин Борщов

– Вениамин Дмитриевич, вот специально перед поездкой к вам, мы составили справку. Сегодня у вас 15159 га каргатских земель, 6349 – убинских и 11636 – доволенских. Нигде не ошиблись?

– К этому еще около 3 тыс га надо приплюсовать. Недавно распахали новые брошенные земли.

– Легко ли все эти га было собрать?

– Сложно. Людям в 90-е раздали землю, но многие даже не представляли, что с ней делать, документы побросали. Нашим юристам пришлось доставать эти документы из архивов, ходить по домам и уговаривать людей продать свои паи. Кого-то уже нет, умерли, находили родственников, помогали оформлять наследство...

– Все за вас счет?

– Конечно. Ну и после этого выкупали у людей землю. Все честно, недовольных нет. Затем, собрав земли, стали ими конкретно заниматься. Откровенно говоря, ошибок за пять лет понаделали много. В том числе в подборе технологий, техники. Скажем, покупали отечественные машины, агрегаты, а потом по ходу их эксплуатации понимали, что зря. В конечном итоге, конечно, собрали для себя оптимальную линейку техники, но то, что было закуплено ранее (и отечественное и часть импортного) теперь стоит мертвым грузом и реализовать это практически невозможно.

Сельское хозяйство – особая отрасль, здесь на слово верить никому нельзя, все познается только через свой собственный опыт. Вот нам говорили, что на этой земле больше 15 ц с га собрать невозможно. Поверили, сказали себе, ладно, хотя бы на корм скоту хватит, и начали строить помещения под такие объемы. А на самом деле начали собирать по 35 ц, 40 и выше. Так что все разговоры о том, что наши земли находятся в зоне рискованного земледелия – это еще большой вопрос.

– То есть сейчас все нормально?

– Ничего не нормально. Да, мы собираем свыше 40 ц с га, при средних по району 20 ц. Но и это не нормально. Поэтому наш инвестор Владимир Михайлович Конозаков ставит нам задачу 50 ц с га и не ниже. Только тогда от этого направления в хозяйстве будет какая-то прибыль. Если ниже 50 ц, то это только концы с концами свести, зарплату выплатить, да солярки и гербицидов на будущее сезон купить. И все.

Плюс в этом году мы в принципе будем пересматривать все планы на посевную. Раз от пшеницы, ячменя особого толка нет, уйдем в техническую зону. Соя, рапс. Вот изучаем, какое оборудование надо купить и сколько оно стоит, – Вениамин Дмитриевич протягивает мне буклет «Агрегат маслоотжимной глубокого отжима НПКФ «АДМ», завод «Деметра».

– И куда потом сою, рапс? На продажу?

– Зачем? У нас животноводство. Соевого шрота и рапсового жмыха покупаем примерно на 300 млн рублей в год. Цены космические, растут и растут. При себестоимости производства 10 тыс. рублей тонна, продают за 30 тыс., и наше животноводство это, конечно, подкашивает. К тому же покупать приходится либо в Китае, либо на Западе, все цены привязаны к доллару. Курс же, сами понимаете, вещь малопредсказуемая, и свою экономику даже на год вперед просчитать нельзя. Потому мы и решили самостоятельно сеять сою и рапс и самостоятельно их перерабатывать. Масло будем продавать, тем самым отбив затраты на химию, солярку и прочее, а шрот и жмых пойдет на корм, благодаря чему снизим себестоимость нашего молока. Есть еще варианты делать из рапсового масла солярку, но пока в своих планах мы так далеко не идем, хотя в этом случае вообще можно было бы замкнуть все производство.

– То есть, если бы технические культуры были дешевле, вы бы с собственным их производством не заморачивались?

– Конечно, нет. Жмых и шрот всегда считались отходами, их по дешевке скидывали, а сейчас цена как на зерно.

– Получается у вас вот такой полный разворот к животноводству.

– Таков рынок. С 2012 до 2015 зерно «выстреливало». До того момента, как мы собрали наш животноводческий комплекс, агроном приносил нам деньги в кассу, по сути нас кормил. Сейчас, да, все перевернулось. По самым скромным подсчетам выручка хозяйства от животноводства составляет 600 млн рублей в год, и деньги поступают ежемесячно. А от растениеводства – 200 тыс., то есть в три раза меньше. Плюс затраты в растениеводстве выше. Сегодня вот фактически по себестоимости продаем зерно урожая 2016-го.

– У вас еще прошлогодние запасы остались?

– Решили придержать, думали – выиграем. Не выиграли.

– А что с урожаем нынешнего года?

– В этом году мы вообще получаем сверхурожай, все забьем под завязку. Трейдеры уже ходят кругами, свои цены предлагают. Подождем, когда ажиотаж пройдет, посмотрим, на каких ценах рынок уравновесится. У нас хоть есть свои хранилища, своя сушка. Некоторые же везут зерно в советские элеваторы…

– Где зерно обезличено. И, типа, какой смысл было покупать элитные семена.

– Я строитель по образованию, и не понимаю, как люди сеют по 5 тыс. га и при этом не строят собственные зернохранилища.

– Итак, в России как всегда две беды: либо неурожай, либо большой урожай. Что ж, давайте лучше поговорим про молоко.

– По молоку мы с Владимиром Михайловичем разобрали все по пунктам до каждой мелочи. Сейчас начнем устранять последние недостатки.

– Владимир Михайлович, чувствуется, у вас во все мелочи вникает.

– Буквально, во все. Я много руководителей встречал на своем пути, такого как Владимир Михайлович, не видел. Все дело, видимо, во взаимном доверии. Да, последнее слово остается за ним, он инвестор, он рискует своими деньгами и это справедливо. Однако все решения у нас принимаются коллегиально, «мозговым штурмом». И на эти «штурмы» собирается не только руководство, могут прийти рядовые механизаторы, рядовые скотники. Если можешь аргументировано доказать свою точку зрения, приходи, никто тебе рот затыкать не будет.

– В растениеводстве, как вы сказали, задача 50 тыс. ц с га. Какие задачи Владимир Михайлович поставил по молоку?

– Повышение качества. Мы должны везде быть первыми, в том числе и по объемам и качеству молока.

– Задачка, как я понимаю, многоходовая?

– Конечно. Все начинается с повышенных требований при отборе животных. Раньше поставщики на нас руками махали, что мы, мол, чересчур необоснованно завышаем планку. Сейчас смирились: ага, приехало «Русское поле», придется весь нормальный скот ему отдать, оставшееся покупатели из Молдавии, Узбекистана, Таджикистана разберут...

– А где вы покупаете скот?

– В Венгрии.

– Вот говорят, что ни одна уважающая себя европейская племенная ферма первую репродукцию ни за что не продаст. Только третью или четвертую.

– Так и есть. Здесь нужно уметь выбирать. Есть и особые схемы, скажем, с подкупом специалистов.

– А, откаты?.. То есть не мы одни в России такие.

– Конечно. Тем не менее, стоит согласиться, проблемы с формированием репродуктивного стада есть. Поэтому мы и пришли к решению заняться этим самим. Сейчас хозяйству уже присвоен племстатус, и со следующего года «Русское поле» станет репродуктором. То есть селекцию своего стада мы будем производить уже сами.

- К какому качеству молока вы должны стремиться, какая задачу вам поставил инвестор?

- Подняться до уровня детского питания, это самое чистое молоко. (Не просто чистое, требований там много). В свое время мы таким же образом шли к молоку высшего сорта. Вкладывались в оборудование, одна «стиралка» там стоит миллион. Это имело смысл, потому что мы за высший сорт получали 10 процентов надбавки. Но тут пришло правительство и сказало, все, ребята, высшего сорта больше нет. Россия вошла в Таможенный союз, требования к молоку снизились, то есть всех уровняли, по крайней мере, хороших со средними. И надбавки соответственно нет, какой высший сорт ты бы не производил. Надеемся, что с молоком для детского питания подобного не произойдет. Это все-таки для детей.

- Если уж заговорили о качестве, такой вопрос. Бытует мнение, что все молоко из порошка.

- Если вы пьете молоко «Простоквашино» от компании Danone, то вы пьете цельное молоко «Русского поля». Я был на заводах компании и видел все своими глазами. Danone – французы, они не понимают по-русски двойного смысла слова «химичить». Нас они посещают каждый месяц и делают полный аудит. Когда мы отправляем молоко, мы проверяем каждую машину на антибиотики, остаток моющих средств, по жиру, белку, грязи, соматике. Они на входе делают тоже самое, потому что не дай Бог там будет какая-нибудь «химия», антибиотики, которые потом попадут в пакеты с молоком. Это скандал на всю страну. Никто своей репутацией рисковать не станет. Поэтому и мы, когда к нам приходят машины с Danone, точно также их тщательно проверяем, чтобы самим не вляпаться в скандальную ситуацию. Если надо машины домываем, и они нам это оплачивают.

- С задачами по качеству понятно. Но вы сказали, что должны везде быть первыми, в том числе и по объемам.

- Сейчас у нас поголовье 3 тыс. голов, производство – 90 тыс. т молока в год. Ближайшие цели: поголовье - 4,5 тыс., производство - 100 тыс.

- А со сбытом молока проблемы есть?

- Есть. Всегда были. Конкурировать на этом рынке очень тяжело. Когда у вас постоянный покупатель, когда контракты долгосрочные, если тем более, покупатель зарубежная компания – это очень комфортно. Цены прописаны на два года вперед, оплата четко два раза в месяц. Но это пока на рынке все более-менее стабильно, чуть что измениться и твой любимый покупатель тут же начнет демпинговать. Ничего личного, просто бизнес. Поэтому я понимаю «ЭкоНиву», которая решила заняться собственной переработкой молока, мы тоже начинаем вынашивать такую идею.

- Ну и, пожалуй, последний круг вопросов. Кадровые проблемы, социальные… Я тут прошелся, посмотрел, вот эти трехэтажные домики, они же ваши?

- Наши.

- Комфортное жилье?

- Более чем комфортное. Там самая маленькая квартира - это двушка 65 кв. м.

- А, понял, это для руководства, для специалистов.

- Нет, не поняли. Кадровая проблема везде острая, чтобы ее решать, нужно жилье. Но прежде всего всем нужны рабочие руки – водители, трактористы, комбайнеры, скотники, дояры. Поэтому эти трехэтажные домики, прежде всего, для них. Конечно, и в ключевых фигурах - ветеринар, зоотехник, агроном – тоже дефицит. Люди стареют, надо их менять. Потому мы и начали строить свое жилье. А требования к условиям проживания членов коллектива «Русского поля» у Конозакова очень высокие. Соответственно высоки были и наши требования к строителям. Все должно быть чисто, аккуратно, чтобы все углы ровные. Обои наклеены аккуратно, плитка только высококачественная. Кроме того кухни обязательно оборудованы кухонным гарнитуром, сантехника на месте. Человеку остается только привезти свою мебель, повесить люстры, расстелить коврики и повесить шторы. И такое отношения я считаю правильным, так как кадры решают все.

- Видимо, к кандидатам на это жилье у вас тоже повышенные требования?

- Ничего сверх меры. Есть же такое понятие производственная дисциплина, и никто его не отменял. Мы просто спрашиваем человека: «Готов ты к этому или нет». Если не можешь справиться с алкоголем - до свидания. Три китайских предупреждения и все. Два раза в день всех проверяют на алкотест. Если один раз попал - зарплаты нет.

- И как народ?

- Сначала были недовольные. Сейчас все довольны, особенно жены. То есть зарплата начала доходить до конечного потребителя. Второй момент: мы ввели безналичный расчет, и теперь у каждого сотрудника есть зарплатная карта.

- И жены, когда мужья спят, проверяя на предмет любовниц его сотовый, видят, когда и какую зарплату он получил.

- Поэтому, - смеется Борщов, - я и говорю, что деньги доходят до конечного потребителя. Кроме того, я же вижу, что машины стали в селе появляться достаточно дорогие, да и лица людей на улице стали выглядеть по-другому…

- Лица стали более интеллектуальными.

- Вот именно. Люди спортом начали заниматься. Вот сейчас Владимир Михайлович вкладывается в строительство спортивной площадки, где будут и детские городки. А это где-то 50 млн рублей.

- Власть помогает?

- Власть говорит, что рада бы помочь, но возможности нет. Там где может, власть всегда помогает. Скажем, когда мы просим помочь со студентами аграрного колледжа к нам на практику…

- Каргатского?

- В Каргате уже нет, закрыли. Из Куйбышева, Довольного. Иногда на практику к нам приезжают и студенты нашего аграрного университета. Видимо, самые активные, те, кому действительно нравится сельское хозяйство. Мы всем рады, у нас для них жилье, питание бесплатное, то есть полное обеспечение. У них зарплата. Начальная – 44 рубля в час. Это за то, что они просто у нас находятся. Если кто-то хочет участвовать в производстве, садится за трактор, идет на ферму, то начинает получать зарплату того, кого он заменил. Механизатора, ветеринара, санитара и т. д.

- То есть принцип тот же - «кадры решают все», надо бороться за каждого. А может правы те, кто говорит, что не надо бороться, что село умирает и умирает…

- И кто будет город кормить? Село не может умереть, если его специально не убивать. В Новосибирской области был хороший сектор сельскохозяйственных училищ и техникумов. Сейчас его вырубили. Молодежь смотрит сериалы, и что там видит? Что блага достаются легко и просто. Зачем мне тяжелый упорный труд, хочу сейчас и много, ничего не делая.

Да что там город, кто село-то будет кормить. У наших местных у всех есть огород. Но процентов 70 даже в сезон предпочитают ходить в магазин и покупать там огурцы, помидоры, картофель. Тоже, видимо, сериалов насмотрелись. У меня от этого просто шок. Я директор, но у меня огород 15 соток и я там работаю.

- Сначала я думал, что основные проблемы у вас в растениеводстве, затем думал в животноводстве, а теперь думаю, что главные сегодняшние проблемы отечественного сельского хозяйства – кадровые.

- Все решаемо, если не сидеть и ждать погоды. Создайте людям нормальные условия для работы и жизни, обеспечьте нормальным жильем, и окажется, что большей частью проблем нет. Это, конечно, не одномоментно делается. Сейчас, процентов на 80 кадровый состав «Русского поля», а это 305 человек вместе с охраной, уже устаканился. Но за пять лет мы оборотов шесть сделали. Принимали – увольняли, принимали – увольняли. Кадровая политика работает по принципу молокозавода, точнее сепаратора. Нужное - остается, ненужное – уходит.

- Спасибо. Ну что ж, Вениамин Дмитриевич, успехов вам.

- И вам спасибо и успехов.

На снимке: Беседовали с Вениамином Дмитриевичем почти полтора часа. Понятно, что у директора большого хозяйства в сезон просто так отнять полтора часа не получилось бы. Борщов постоянно тянулся к телефону, то сам звонил, то ему звонили, какие то вопросы оперативно решал. И не только по телефону, напрямую к нему тоже заходили. В том числе главный агроном Максим Александрович Терещенко, который пришел в хозяйство из «Россельхознадзора». (Пришел, потому что «госслужба это одно, а производство – это другое»). И управляющий животноводческим комплексом Николай Николаевич Сизов. Пока директор по телефону говорил, успел пообщаться с обоими. Удивительным образом их оценки стопроцентно совпадают с точкой зрения Борщова. И по планам на следующую посевную, и по задачам повышения качества молока, и по оценке личности Владимира Михайловича Конозакова («всем бы такого шефа»). Ну, не это ли самое убедительное доказательство того, что все вопросы в «Русском поле» действительно решаются коллегиально, действительно «мозговым штурмом».